РФ: Русский «ледниковый период»?..
Этот материал непосредственно
отражает личную позицию представителя вымирающей коренной России, ее исконного,
русского населения. По мнению автора, оно в настоящее время обречено либо на
бесследное исчезновение, либо на качественно иное, псевдонациональное и
не-русское, по сути, продолжение. По всей видимости, грядущим «олицетворением»
России призван стать так называемый россиянин, полученный в результате
«этно-культурного синтеза», происходящего в нашей стране. А между тем все, кто
еще не смирился с открывшейся перед ними дилеммой, и кто пытается
сопротивляться инициированному верхами национальному перерождению, обязаны
отдавать себе отчет в том, какое именно национальное «я» они отстаивают. В
данном случае оно будет недвусмысленно выражено в нижеследующих частных
возражениях к бытующим ныне измышлениям о России, в первую очередь, к
либерально-большевистским инсинуациям о «несостоятельности» монархии в ней и
«одиозной» роли РПЦ.
Само собой разумеется,
означенные «возражения» требуют, так сказать, ретроспекции, включающей в себя и
посильный анализ конкретных событий отечественного прошлого. И за исходную
точку для дальнейших построений резонным видится взять некое общее суждение об
истории русской монархической государственности. К примеру, что ее принято разделять
на два временных отрезка:
1) с
момента становления Московской Руси и вплоть до начала царствования Петра І,
когда Государство Российское имело неколебимо христианские основы;
2) и
период Императорской России, в которой хотя и произошла деформация духовных
основ русской государственности, однако же, они были сохранены и
просуществовали до свержения русского православного царя.
И тут необходимо перейти к
непредвзятой оценке роли и значения Православия в Российской истории. А начать
целесообразно с констатации такого ее неустранимого факта, что всеми признанная
«полиэтническая и поликонфессиональная природа России» имеет решающее в ней
участие именно православного фактора. И та непреложная вещь, что русский народ
складывался через смешение славянских и финноугорских племен, а потом и русско-монгольский (тюркский) симбиоз, не
должна идти в разрез с другой
исторической истиной, согласно которой – исключительно благодаря православию произошла
окончательная межэтническая консолидация части восточно-славянских племен в
единый и мощный русский этнос. С тех пор оно является его важнейшим
нравственно-организующим фактором, его внутринациональной скрепой, а также
обязательным и главным условием национальной самоидентификации русских. Именно
православие обеспечивало их единую национальную общность, объединенных
культурно, психологически и религиозно, общим миропониманием и общими целями,
превратив русский народ в носителя особой и уникальной цивилизационной идеи.
Она со всей определенностью проявлялась в осмысленном стремлении русского
народа ко всеобщей социальной, национальной и религиозной гармонии и его
могучей вере в «финальное торжество Правды, Духа и Справедливости». И это как
раз она предопределила «просветительскую, объединительную и миротворческую
миссию России».
Говоря же о функции Русской Православной Церкви в России,
надобно помнить, что, будучи твердым оплотом догматической Истины, она всегда
оказывала духовно-нравственное влияние на народ, учила и наставляла его,
полагая первейшим своим долгом помочь каждому, уверовавшему во Христа, прожить
земную жизнь по Его заветам, с надлежащим сознанием ее перед лицом Вечности. В
данном контексте православная религия в своей вероучительной части давала
русскому человеку целостную и всеохватывающую картину мироустройства,
позволяющую ему понять свое место в мире
и в жизни, а в обрядовой части создавала мистические предпосылки для соединения
его с живым Богом. И так правильное воцерковление русской нации снабжало ее
«невидимой системой духовного питания», делавшей оную поистине жизнеспособной.
При христианских началах
русской государственности православие признавалось главной религией страны,
выступая духовной основой всякого права
(в государственной и гражданской жизни) и являясь фундаментом
национальной культуры (бывшей глубоко «христоцентричной»). Православная Церковь поддерживалась государством и была
господствующей, а православное вероисповедание почиталось истинным
вероисповеданием, коего придерживалось подавляющее большинство россиян. На
единоверии народа и правительства (стоящего, непременно, на основании
православной веры и по ней действующего) держалось, прежде всего, доверие к
нему народных масс. Таким образом, государство представляло не одни
материальные, но еще и духовные интересы общества, выражая тем самым свое
духовное единение с народом. Поэтому оно имело духовную силу и вполне могло
рассчитывать как на уважение к закону, так и на доверие к государственной
власти российского населения.
В Царской России дело
обстояло именно так (несмотря на существенное искажение сословного строя,
последовавшее вслед за освобождением дворянства от обязательной государевой
службы, вследствие чего сословия стали различаться только «по правам», а не «по
разности служения Богу и Царю», как того требовала русская историческая традиция,
т.е. произошло нарушение принципа разделения общих обязанностей, традиционного
для Руси, давшее дворянам, особенно после «Жалованной грамоты» 1785 года,
исключительные права на владение землей и людьми). И что весьма важно, в
условиях той, православно-монархической государственности, общественное
управление в действительности
обеспечивалось наиболее естественным и по-настоящему эффективным образом
– посредством религиозно детерминированной этики. Причем, невзирая на
неукротимое усердие российских «прогрессистов-государственников», – нацеленных
на секуляризацию русского общества, – общественная мораль оставалась
укорененной в Боге.
В этот многовековой период христианской государственности России
слова «русский» и «православный» были, по сути, синонимами. Все это время
мировоззрение обычного русского человека формировал, прежде всего, православный
нравственно-религиозный идеал. И если психология русского народа и менялась, то
не в главном, ибо в сознании народном высшей и жизнеопределяющей ценностью неизменно оставался Бог. Ф.М.
Достоевский по этому поводу писал, что «вся народность русская основана на
православии» и что ее отрицание «есть отрицание Бога». И сегодня, вне
православного понимания русская национальная психология так и останется непонятной,
как осталась она таковой для, скажем, «цивилизованного» Запада с его
гуманизмом-человекобожием. Точно также невозможно понять и русскую духовность,
неотделимую от православия. Это можно сделать только лишь имея личный духовный
опыт воцерковленной православной жизни и церковного послушания. В отсутствие
оного, например, российские интеллигенты-западники, с их рассудочным отношением
к миру, с их нигилизмом и космополитизмом, смотрят на нее как на некую
абстракцию, выдумывая ей самые нелепые объяснения. Лишний раз доказывая собой,
что «духовная проказа рационализма, лишая веры, лишает и способности понимать
тех, для кого вера есть жизнь» (по слову митрополита Иоанна Снычева).
Рассматривая же Русскую цивилизацию, совершенно недопустимо
игнорировать ее духовный, христианский характер. Именно благодаря ему она явила
миру тот особый и неповторимый образ жизни, который научил русских созидать,
защищаться и выживать. И именно через их Православие стало возможным успешное
преодоление всех вероисповедальних, этнических и хозяйственных различий
вошедших в нее народностей. Их общность складывалась из ощущения россиянами
духовного между собой родства и осознания ими общей русской судьбы. Так
проявляло себя благословенное «свойство русского народа» – его державная соборность.
В соборности состоял основополагающий принцип его общественной самоорганизации.
И как раз она лежала в основе государственности России, имевшей «две
конкретно-исторических формы проявления соборного начала – религиозную,
церковную, и земскую, народно-представительскую». Царь же был вершиной соборной
личности народа, воспринимаясь им, в первую очередь, как Помазанник Божий,
воплощающий в своем лице богоугодную власть. Русское Самодержавие выступало
таким образом, «не столько политической, сколько религиозной системой,
свидетельствующей о высоте нравственных воззрений народа на природу и цель
власти» (митрополит Иоанн Снычев. "Битва за Россию").
«Русское самодержавие есть
совершенно индивидуальное явление, – писал выдающийся представитель
отечественной консервативной мысли Иван Солоневич,– явление исключительное и
типично русское: «диктатура совести», как несколько афористически определил его
Вл.Соловьев, в данном случае православной совести». Оно «было организовано
русской низовой массой, оно всегда опиралась на Церковь» и «концентрировало в
себе и религиозную совесть народа, и его политическую организацию»
(И.Л.Солоневич. "Народная монархия").
Соответственно, «коренные стихии» русской жизни составляли
«Православие, Самодержавие, Народность», выраженные доступным пониманию любого
русского лозунгом «За Веру, Царя и Отечество!» При этом вера и царь играли
исключительно важную – «удерживающую» роль: в народном сознании и в
государственном бытие России. В прояснение «удерживающей» роли русского царя
достаточно привести цитату из того же Солоневича: «В процессе своего
исторического возникновения и своей исторической жизни российская монархия –
когда она существовала в реальности, как сила, а не как вывеска, всегда стояла
на стороне верований, инстинктов и интересов русской крестьянской массы, – и не
только в самой России, но и на ее окраинах. Это есть основная традиция русской
монархии, категорически отделяющая русскую монархию от всех остальных монархий
в истории человечества» ("Народная монархия").
И, думается, исчерпывающей
иллюстрацией к этому выводу послужит дошедшее до наших дней высказывание
императора Павла (первого, после правления Петра Алексеевича, по-настоящему
русского царя, как охарактеризовал его Солоневич), назидавшего одного из российских помещиков:
«Крестьяне тебе не рабы, они такие же мне подданные, как и ты!..»
В целом, оценивая дооктябрьскую жизнь Государства Российского,
нельзя не заметить, что русский народ, с одной стороны, выполнял функцию «державного
ядра» многонациональной России, объединяя вокруг себя в единый общественный
организм все российские народности. С другой стороны, он был носителем
уникальной духовной культуры и имел самобытные формы организации жизни, труда и
хозяйства. И несмотря на внутригосударственные «нововведения», он продолжал
свое, национальное существование, живя своей, а не навязанной ему извне чужой
жизнью, в соответствии с русскими обычаями, сообразно русским, а не иноземным
(как теперь) законам и нормам.
Сегодня все еще культивируется миф о «ретроградности» России
Царей, старательно сфабрикованный ее профессиональными очернителями. Однако на
самом деле позитивное развитие государства и общества шло в ней через разумное
сочетание «консерватизма традиций» и «прогресса новаций». Благотворность этого
принципа со всей очевидностью подтвердилась во время царствования Александра
ІІІ. Страна тогда достигла небывалого подъема экономики (вплотную приблизившись
к автаркии) и необычайного расцвета культуры. А вместе с тем и невиданных
прежде темпов роста русского населения. Ныне же, когда наши национальные
традиции решительно отринуты теперешними «реформаторами», народ испытывает на
себе последствия одних лишь непрестанных «новаций» и «инноваций». Ввиду
вышесказанного, впору напомнить, что в национальном вопросе царское
правительство, в отличие от правящих сейчас «демократов», делало все для
сохранения определяющего положения русской нации, ясно представляя себе
катастрофические для государства последствия ослабления ее позиций. Ведь оно
было создано, в первую очередь, русским народом, из века в век укреплявшим и
развивавшим его. И русское правительство никогда не забывало о «первенствующем
значении национальной силы». Отлично понимая, что «в единении разноплеменного
государства важнейшее условие составляет сила основного племени, его
создавшего». Что «никогда, никакими благодеяниями подчиненным народностям,
никакими средствами культурного единения, как бы они ни были искусно развиваемы
– нельзя обезпечить единства государства, если ослабевает мощь основного
племени». Нынешней российской власти, кажется, не ведомо, что «общественный и
национальный деятель, забывающий первенствующее значение национальной силы,
способной заставить осуществить его планы, – в политическом деле способен лишь
вести государство к разрушению. Без силы – нет ни политики, ни культуры, потому
что нет и самой жизни. Но обезпечив себя со стороны силы, т.е. поддерживая мощь
основного племени – политика засим должна развивать все средства культурного
единения всех народностей государства» (Л.А.Тихомиров. "Монархическая
государственность").
И, кстати, когда подобный
подход имел место в истории нашего Отечества, в ней не было зафиксировано и намека на кровавые
межэтнические конфликты, а тем паче на межконфессиональную вражду. И не
наблюдалось никакой эксплуатации нерусских народов в пользу русской нации.
«Отношения русского народа и его вождей к другим народам, населяющим Россию,
строились на началах справедливости и признания их национальных обычаев,
традиций и благоприобретенных прав». Больше того, традиционно «в русском
государстве многие окраины жили за счет центра и щедрости русского народа, имея
равный доступ ко всем богатствам Российского государства и практически
бесплатно получая военную защиту» (процитировано по фактологически
безукоризненной монографии "Покушение на русское царство" Олега
Платонова – одного из самых добросовестных исследователей предреволюционного
российского прошлого).
И вот, наконец, наиболее показательный и крайне поучительный для
сегодняшней «свободной» России факт ее
исторического бытия. В старой (традиционной) России русским человеком
становился и безоговорочно признавался представитель любой национальности,
принявший русскую веру и усвоивший русский психологический архетип. В этой связи
совсем нелишне осветить его основные черты.
Сформировался он, прежде
всего, под влиянием православно-церковной веры, – именно в русле которого
участвовали все остальные безспорные факторы: географический, аграрный
(крестьянский труд), военный (беспрестанные вражеские нашествия). Она же
обеспечивала постоянство русского культурного
типа, сохранение его национальной специфики и устойчивость. Посему для
русского человека вполне естественным было неукоснительное следование
религиозным, христианским, ориентирам. Притом, его отличало глубокое чувство
сугубой личной ответственности перед Богом (в том числе «за нравственное
здоровье общества и крепость государства»). Отсюда выстраивалось отношение к
людям (извечная русская отзывчивость, готовность помогать ближнему,
удивительная национальная и религиозная
терпимость) и к окружающему миру, т.е. к природе (внутренняя потребность
находиться в гармонии с ней). Данное, православное, мироощущение и
миропонимание, выработанное у русских, нашло прямое выражение во «всечеловечности»
(по Достоевскому) их национального характера, в присущей им «предельной культурной, душевной открытости».
В общем, вне всякого сомнения, базовые качества русского
национального самосознания определила православно-духовная традиция этого народа.
А согласно ей, именно душа есть мера всему (и уж никак не деньги), духовное,
однозначно, преобладает над материальным (человек обязан поступаться
материальными эгоистическими интересами ради высоких целей), то есть Небесное и
Вечное в русском сознании обязательно главенствует над земным и тленным. В
указанной традиции истоки русского идеала жертвенности и его неистребимого
оптимизма. В ней источник великой жизнеутверждающей силы и феноменальной
«претерпелости» русских людей (их способности переносить невероятные тяготы и
невзгоды).
В ортодоксальном русском мире
безгранично почитался личный созидательный труд, в который вкладывалось
религиозно-нравственное содержание. Он разумелся одной из первейших
добродетелей и «основой основ» богоугодной жизни, неотъемлемым условием
духовно-нравственного совершенствования.
Здесь стоит отметить, что
традиционный русский жизненный уклад зиждется на принципах общинности и
солидарности, включая в себя различные формы общинного хозяйствования. И русская трудовая этика рассматривает «сам
трудовой процесс как духовное, социальное, нравственное подвижничество,
осознанное как самоцель. Не материальная необходимость, не извлечение прибыли и
сверхприбыли лежит в основе такого отношения к труду, но исполнение
нравственного долга, созидательное усилие, оправданное самим фактом своего
наличия. Этика труда в народном сознании противостоит принципу эксплуатации,
наживы, личного процветания в ущерб остальным членам общества. Отсюда
превосходство производительного сектора над торговым, сакрализация трудового
процесса и десакрализация прибыли, процента и т.д.» (А. Дугин. Проект
«Евразия»).
Религиозным было и
правосознание русского народа. Правда для него неизменно оставалась выше,
нежели право. Вот откуда шло и это, непонятное с нерусской точки зрения, его
неизбывное стремление «жить не по закону, а по справедливости». А ее исходным
критерием для русского человека от начала и поныне является совесть (эта
«неправовая» категория, непредусмотренная никакой «демократической
конституцией», всегда была для русских основополагающей).
В русском православном
понимании, «только благодатные, добродетельные плоды государственного
управления служат подтверждением религиозной законности власти. Ни способ
избрания, ни характер правления, ни какие-либо иные аргументы не в силах
утвердить ее нравственную легитимность. Отсюда столь удивлявшая высокоумных
исследователей двойственность русского правового сознания: готовность, с одной
стороны, беспрекословно повиноваться, не претендуя на соучастие в управлении
страной, а с другой, – полное презрение к законам писаным тогда, когда они не
соответствуют традиционным морально-этическим императивам» (митрополит Иоанн
Снычев. "Битва за Россию").
В дополнение нужно выделить неоспоримое первенство русского
коллективного начала над индивидуальным, приоритет общественного блага над
личным. Эгоизм в русском обществе всегда порицался и уступал место взаимопомощи
и взаимовыручке.
К сказанному остается
добавить, что здоровое национальное самосознание русского народа нерасторжимо
взаимосвязано с крепостью и незамутненностью его православной веры. Ее
замутнение и угасание неминуемо сопровождается болезнями нашего самосознания,
его искажениями, а в конечном счете – с неотвратимостью приводит к атрофии
национального сознания в целом. Означенным искажениям и болезням беспременно
сопутствует деструктивное изменение нашей национальной психологии, по ходу
которого мы и перестаем быть русскими,
обращаясь, по Н.Я. Данилевскому, «в ничто – в негодную тряпку». Как раз
тогда мы впадаем в то «неистовство», которое, как засвидетельствовал в своем
дневнике М. Полиолог (посол Франции в России в 1914-
Резюмируя все изложенное
выше, следует с уверенностью констатировать, что русская истина состоит в
единении с Богом против зла. С точки зрения русского православного сознания, в
том и заключается основной путь России…
***
Как известно, традиционное
развитие Русской цивилизации было резко прервано революционными событиями 1917 года
и последовавшей за тем чередой социальных катаклизмов. И любой серьезный анализ
послуживших к тому причин показывает, что истоки начавшейся тогда нашей
национальной трагедии лежат во временах «прогрессивных преобразований» Петра I. С них пошел неумолимый
«процесс замены традиционных русских религиозно-православных ценностей
ценностями светской гуманистической культуры» (С.В. Перевезенцев. "Смысл
русской истории"). Но главное, произошло разделение русских на два народа:
«дворянство и все остальное» (по И.Л. Солоневичу). В итоге, в стране
образовалась чуждая национальному духу «модернистская, индивидуалистическая
культура «просвещенного» безбожного меньшинства» представителей правящих
классов и либеральной интеллигенции. Категорически противопоставив себя
«традиционной соборной цивилизации православного большинства», они со второй
половины девятнадцатого века принялись целенаправленно расшатывать русский
государственный строй, ведя дело к его изменению в сторону западноевропейского
парламентаризма. С этой целью ими осуществлялось планомерное нравственное
разложение народа – через «гуманизацию, секуляризацию и расцерковление» его
национального сознания. Так русское общество приобщали к «ценностям» западной
цивилизации. Той самой, которая, по безошибочному свидетельству великого
русского поэта и патриота Федора Тютчева, «развратила» дворянское сословие,
«извратив его национальные инстинкты». Таким образом, грядущая катастрофа 1917
года была во многом предрешена негативной ролью разхристанной,
«денационализированной» интеллигенции, выступившей в роли пятой колонны и
ставшей своего рода тараном, пробившем в колоссе Русского государственного
строения ту роковую брешь, в которую потом и ворвались «бесы всех мастей и
рангов», учинившие чудовищный погром всей русской национальной жизни.
Итак, с одной стороны,
Царскую Россию сгубило отсутствие между царем и народом надлежащей служилой
прослойки. Вместо этого оказалось враждебное обоим «средостение» дворянства и
интеллигенции и преимущественно антинационально
ориентированный правящий слой (результатом созревшего в его среде заговора было
принудительное отречение от престола Николая II и переход власти в руки так называемой
либеральной общественности, вверившей судьбу страны деланному «народному представительству»).
Примечательно, что
антирусский посыл доморощенных депатриотизированных апологетов Запада и
поборников «европейской» России усиливался параллельно начавшемуся у нас (после
1861 года) возрождению нашей русской демократии, – «народной монархии» (по
Солоневичу), – «неизмеримо высшего стиля, чем англо-саксонская, равенства
духовно равных людей, без оглядки на титул, карманы, национальности и
религии...»
С другой стороны, несомненно,
имела место глубинная и, пожалуй, решающая причина гибели старой России. По
абсолютно точному определению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского
Иоанна (Снычева), ею явилось «помрачение религиозно-нравственного самосознания
народа, поддавшегося льстивым посулам земных, тленных благ и ради них
отвергшегося того великого служения народа-богоносца, которое было даровано ему
свыше и составляло смысл русской жизни на протяжении многих веков. Стоило
пошатнуться краеугольному камню веры, как все огромное здание русской
государственности обрушилось, похоронив под своими обломками неисчислимые
жертвы материалистического обмана» ("Самодержавие духа"). В связи с
этим надлежит отметить, что именно духовный кризис русского национального
самосознания был на Руси первопричиной и татарского ига, и смуты, и революций (в случае с 17-м годом он привел к
фатальному всесословному кризису Самодержавной России, увенчанному свержением
ее православного царя). До Петра І единое, оно было «расщеплено» в ходе его
реформ, вследствие чего в России возник привилегированный слой «внутренних
эмигрантов», постепенно утративших национальное сознание. Они-то и обусловили
образование класса «беспочвенной» интеллигенции, сделавшейся основным
поставщиком всевозможных одержимых антирусскими идеями, социопатов и
перманентных революционеров – суть заведомых разрушителей традиционных основ
государства и общества. Последние десятилетия существования монархической
России, эта пятая колонна работала исключительно на ее уничтожение, всемерно
усугубляя нарушенное в стране социально-культурное единство русского народа.
Преодолеть его он так и не смог, как не смог и помешать, нацеленным на смену
законной власти представителям высшего сословия и генералитета, произвести
государственный переворот (в феврале
Весьма любопытным
представляется наблюдение одного из очевидцев тех судьбоносных событий
гвардейского офицера Д.Ходнева. В своих записках он заметил, в частности,
следующее: «К февралю 1917 года, понеся за время войны страшные потери,
гвардейская пехота, как таковая, почти перестала существовать! «Старых» –
кадровых офицеров, подпрапорщиков – фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых
«мирного» времени, получивших в родных полках должное воспитание – «добрую
закваску», понимавших и свято хранивших свои традиции, видевших мощь, славу,
величие и красоту России, обожавших царя, преданных ему и всей его семье, –
увы, таких осталось совсем мало! <…> Будь гвардейская пехота не так
обессилена и обескровлена, будь некоторые ее полки в Петрограде – нет сомнения,
что никакой революции не случилось бы, так как февральский бунт был бы
немедленно подавлен».
Грянувшая революция повела отсчет иного, «нового времени», в
котором народу российскому пришлось нести нечеловеческую ношу неимоверных
испытаний, запредельных лишений и воистину вселенской скорби. Строго говоря, мы
были наказаны по грехам нашим. И прежде всего за грех богоотступничества,
«потерю духовного стержня» и уклонение от своей исторической судьбы
(разменянной на ложный и самоубийственный путь освоения безумной химеры). И это
не просто метафизический, либо же «клерикальный» аспект объяснения причин
грандиозной русской драмы двадцатого века. Нарушение всенародного обета Богу
быть верным Дому Романовых «до скончания века», данного в 1613 году, не могло
остаться без ответа Того, Кому он был дан…
Другим словами, «помимо мира
материального, существует и мир духовный, законы которого ничуть не менее определенны и категоричны, чем те, что
управляют движением материи. Это и неудивительно, ибо Творец и Основоположник
законов – и тех, и других – один и тот же, Сказавший: «Аз есмь, и несть Бог разве
Мене...». Законы же, приданные Им религиозно-нравственной области человеческого
бытия, предполагают непременно обязательными веру и верность, карая, как
злостное и непростительное нарушение, пагубное своеволие и гордостное
самовластие, особенно в священной области русской истории, являющейся местом
действия непостижимого человеческим разумом Промышления Божия. Полностью
подтверждает это и наша недавняя история. Разве не повторили мы в начале XX столетия прегрешения наших предков? Разве из
пустой суетности и тщеславия, в погоне за миражами материального благополучия,
в ослеплении гордыни мы не отвергли богоучрежденный порядок бытия земли
Русской? Но от подобных причин подобные же бывают и следствия. Отсюда кровь
гражданской войны, ужасы террора и коллективизации, гнет «застоя» и позор
нынешней «демократии», жаль только, что и после всего этого мало кто видит
настоящие причины русской трагедии. Что тут сделаешь? – «Имеющий уши да
слышит...» ("Самодержавие духа").
***
Разбирая причины победного для большевиков октября 1917-го,
необходимо учитывать, что их неожиданная и ошеломившая всех узурпация власти в
России была подготовлена энергичной преступной деятельностью Временного
правительства, фактически нейтрализовавшего русских национальных лидеров,
дезорганизовавшего армию и развалившего национальную инфраструктуру. Добившись
управления страной, большевики-интернационалисты изменили «саму внутреннюю
природу государственного устройства» России, затратив громадные усилия, дабы
оболгать всю ее предыдущую историю и уничтожить те духовные основы русской государственности,
на которых она держалась искони. И надо сказать, им удалось провести «жестокую
идеологическую вивисекцию», почти лишившую народ его исторической памяти. До
сих пор мы пожинаем плоды их всеобъемлющей идеологизации жизни страны,
тотальной одуряющей пропаганды и атеистического воспитания нескольких поколений
(воспитанных на квазирелигиозной идее «построения рая на земле»).
А между тем, внимательно и
беспристрастно рассматривая советский период русской истории, очень сложно
«проглядеть», что, по большей части, это была «эпоха истребления русского
народа». За исходный (а вместе с тем и ключевой) момент в аргументации данного
утверждения достаточно взять то общеизвестное обстоятельство, что русский народ
– христианский, а сущность коммунистического режима была глубоко
антихристианской. Поэтому, особенно в первые пореволюционные десятилетия, он
сознательно уничтожал преимущественно носителей именно русской духовной и культурной традиции, – не
только национально мыслящую, но и, как оказалось, наиболее трудоспособную и
самую пассионарно активную часть русского населения. И объясняется это тем, что
большевикам архиважно было создать принципиально иное (по сравнению с
традиционным русским) общество – «новую историческую общность» – советский
народ. Правда, «идеологический откат» (с декабря 1941 года) на десятилетие
ослабил этот процесс, внеся в него существенные коррективы. Но тут главной
причиной явилась не «пробудившаяся русскость» Сталина, но Великая Отечественная
война, которая, по справедливой мысли В. Правдюка (одного из авторов «Русской
версии» Второй Мировой), «спасла наш народ, вернув ему национальные корни». В
той обстановке, когда, «несмотря на самоотверженность бойцов и командиров,
несмотря на храбрость и жертвенность русского народа, проигрывалось сражение за
сражением», а интернациональные лозунги и космополитическая идеология показали
всем свою полнейшую неэффективность и убогость, – речь шла о физическом
выживании страны. И еще осенью Иосиф Сталин был вынужден констатировать (на
встрече с У.Гарриманом, руководителем союзнической делегации): «Мы знаем, народ
не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую
власть… Может быть, будет сражаться за Россию». А уже вскоре со стороны
государства были прекращены гонения на Русскую Православную Церковь и
последовало «благодарное признание в ней союзника в борьбе с нашествием». В
стране началось пусть и «фрагментарное», но возрождение национальных русских
традиций и восстановление исконных духовно-культурных ценностей. Собственно
говоря, благодаря этому мы и выиграли войну, понеся в ней, из-за бездарности
наших коммунистических вождей, невосполнимые генетические потери (В.Правдюк).
Впору заметить, что ни в
одной из своих прежних войн Россия не несла столь ужасающих и несопоставимых с
понесенными враждебной стороной потерь, как это было в войне 1941-
Рассуждая о достижениях советского строя, не следует забывать, что
приводимые ему в заслугу бесспорные успехи, как, например, индустриализация и
всеобщая грамотность людей, самым естественным образом достигались в случае
продолжения прежнего, исторического, пути России. При сохранении темпов
дореволюционного роста, ее промышленность к середине ушедшего века, минимум, в
два раза превышала бы промышленность СССР. А задача обеспечения всероссийской
грамотности решалась, в соответствии с императорской программой народного
просвещения, уже к 1923 году. Причем, индустриализация осуществилась бы, уж
точно, не ценой беспримерных человеческих жертв и чрезвычайного напряжения
народа. Кроме того, коммунисты совершенно проигнорировали, к примеру,
«земельный вопрос». Их демагогический лозунг «Земля – крестьянам» помог им
выиграть гражданскую войну, но крестьяне в итоге получили убийственную
коллективизацию.
И все-таки нелепо отрицать
антирусскую направленность советского строя! В условиях его человек (и,
конечно, не только русский) был «расходным материалом» для Советского государства.
С позиции его поборников-управленцев ничего не значила и историческая Россия.
Чего стоит одна лишь произведенная большевиками «нарезка» Российской Империи на
«союзные республики»! Последствия этого их поистине антироссийского предприятия
(своего рода минирования России) мы в полной мере ощутили на себе в девяностые
годы, «вдруг» оказавшись в доставшейся от них «в наследство»
само-разрушительной федерации, окруженной «государствами»-новоделами. И давая
оценку соблюдению интересов русской нации в Советской России, приходится
признать их подмену интересами коммунистической номенклатуры, сумевшей убедить
простой и доверчивый народ русский, что это его собственные интересы.
Наконец, необходимо указать и
на некоторые положительные стороны советской действительности. Большевики
сохранили и умело использовали стабилизировавшие общество русские
коллективистские начала. Не превратилась в фикцию идея социальной
справедливости. Все же была налажена социальная сфера (при «развитом»
социализме никто не умирал от голода, медицинская помощь и образование были
доступны каждому). Люди в массе своей придерживались морально-этических норм,
сознавали свои общественные обязанности и свой гражданский долг. Однако
коммунистическая утопия категорически исключала из советской реальности –
фундаментальную, духовную составляющую русского бытия. А без нее русский народ
развивался в отрыве от своих традиционных национально-религиозных начал – в
псевдонациональном ключе. Из-за этого советский социум неизбежно терял свою
жизнеспособность, испытывая все растущие внутренние противоречия. И они лишь
усугублялись продолжавшими оставаться в качестве незыблемого мировоззренческого
основания его жизни марксистко-ленинскими идеологическими догмами. Ущербность и
неестественность подобного положения вещей наглядно подтвердилась, когда с
искусственно закрытого общества сняли «железный занавес», подставив его под
ничем не ограниченное влияние «свободного» мира. Сразу же вскрылось отсутствие
должного религиозно-культурного иммунитета народа, оказавшегося абсолютно
беззащитным перед хлынувшим в страну потоком всевозможного чужебесия.
Теперь уже не секрет, что
развал СССР был следствием вырождения его правящей элиты, полностью утратившей
свой «конструктивный ресурс». Тогда, забывшая о своем историческом долге,
морально обанкротившаяся власть коммунистических вождей попросту предала свой
народ. Чуждая исторической ответственности за судьбу страны и народа, партийная
верхушка не использовала открывшуюся во второй половине 80-х реальную
возможность «постепенного перерождения СССР в духе российских национальных
интересов с перспективой эволюционного возвращения страны на путь ее
естественного исторического развития», – от национально-религиозных устоев
жизни русского народа и с учетом всех сложившихся на тот момент условий. Вместо
этого она объявила «перестройку», взяв курс на западническую системную
реорганизацию страны. Реализация такого курса закономерно повлекла за собой
ликвидацию Союза, катастрофическое разрушение всей прежней, советской,
государственной структуры и неудержимую «демократизацию» всего постсоветского
пространства (исключая, разве что, Беларусь). Теперь уже очевидно, что, меняя
государственные ориентиры и, по сути, «сдавая» страну Западу, «перестройщики»
руководствовались собственными, «шкурными», соображениями. А в итоге:
расчлененная на части Россия была отдана на откуп
демократам-реформаторам-экстремистам, – выразителям интересов западного
сообщества и агентам влияния мировой закулисы.
Таким образом, внешнее давление западных демократий (в контексте
«холодной» войны) и не разрешенный внутригосударственный кризис
(мировоззренческий тупик) привели вкупе к распаду Советского Союза.
***
Итак, Россию провозгласили
«демократической» и уже 15 лет превращают ее якобы в «цивилизованное»,
«правовое» государство (между прочим, паразитировавшее все эти годы на
«советских» запасах). Стране навязан западный тип социально-экономических
отношений и общественно-политического устройства, а в сознание масс
насильственно внедрена мораль потребительского общества и евро-американские
способы жизнестроения (с их нормами индивидуализма и правовым
«идолопоклонством»). В общем, нас понуждают жить «как на Западе», где деньгам и
материальной выгоде давно и безоговорочно придано первостепенное значение
(деньги, этот кумир и фетиш современного Запада, безраздельно властвуют над
людьми и не поощряется занятие, не дающее материальной отдачи), а «идеальное
существование» для человека, – то, к чему зовут его «идеалы», – это «вволю есть, пить и «свободно» любить»...
К тому теперь склоняют и нас, – вопреки научно обоснованной и доказанной
«полярности» культурно-исторических типов западной и русской цивилизаций, не
считаясь с антагонизмом этих двух цивилизаций-антиподов. Напрочь игнорируется,
скажем, такая историческая данность, что западные государственные конструкции и
социальные институты создавались сообразно культурно-мировоззренческим и
нравственно-религиозным особенностям западных народов. Народов, имеющих
принципиально иное восприятие жизни, нежели русские (митрополит Иоанн Снычев).
Достаточно взглянуть, к
примеру, на последствия бездумного заимствования на Западе в российскую
политическую жизнь принципа многопартийности, этой обязательной составляющей
европейской демократии. В его порочности для России смогли воочию убедиться,
пожалуй, все ее здравомыслящие жители. А ведь это всего лишь один из элементов
состоявшегося системного копирования, сполна подтвердившего, в частности, что
«в наших конкретных русских условиях <…> любая республиканская говорильня
вызовет неизбежную хозяйственную катастрофу, за которой последуют и всякие
остальные...» (Солоневич).
Совершенно ясно, что теперь строится какая угодно, но только не
национальная Россия. Тем более, что ее государственная власть открыто
декларирует свое «национально и религиозно нейтральное», то бишь
космополитическое, содержание. А ведь буквально все социальные катаклизмы в
нашем Отечестве начинались именно с помутнения у представителей правящего слоя
их национально-религиозного самосознания и утери ими ощущения духовной общности
и единства со своим народом. Сейчас, разумеется, ни о какой такой общности
применительно к существующей власти не может быть и речи. Как раз ее
планомерными и целенаправленными усилиями, народ с тысячелетним историческим
опытом, уникальной духовной и богатеейшей культурной традицией, все фатальнее
втягивается в несомненно гибельную для него, нравственно и физически
растлевающую его, «систему ценностей». И дело здесь совсем не в том, что в
стране какая-то «неправильная» демократия, но, прежде всего, в том, что
современное «народовластие» есть оптимальное на сегодня средство духовного и
физического уничтожения русского народа. Именно эта государственная форма
обусловила «легитимное» и полномасштабное проведение тихого, методичного и
безнаказанного геноцида русских, – руками их же «законно избранных»
управителей, – на глазах и, похоже, с молчаливого одобрения всего
«цивилизованного сообщества».
На этот счет уместно привести, ставшие пророческими, слова
великого русского мыслителя Ивана Ильина: «Как же могут люди, русские по любви
и разумению, думать, что Россию выведет из этого хаоса – власть, слабейшая по
силе, наитруднейше организуемая, по русскому пространству, хаосу и
деморализации совершенно неосуществимая и после революции совершенно лишенная в
стране массового кадра – именно, власть демократическая?! Мы, с своей стороны,
видим и предвидим обратное: если что-нибудь может нанести России, после
коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в
ней после тоталитарной тирании – демократический строй» (“Очертания будущей
России”). Эта цитата, кстати, и к ответу на вопрос о том, кто нами правит.
Прямым результатом
«демократизации» России, после предательского поведения верхов и развала Союза,
стала порожденная воровской демократией, «пригретая»
«криминально-космополитическим режимом», национально-индифферентная российская
«элита», не способная «обезпечить эффективное идеологическое, экономическое или
политическое управление обществом и государством» (в преобладающей массе
воспринимающая «свое высокое положение в пирамиде социальной иерархии лишь как
возможность «покормиться» за счет народа, урвать себе от общественного пирога
кусок побольше да пожирнее»). С ее точки зрения: «В стране утвержден
прогрессивный демократический образ правления, есть законно избранная власть,
есть оппозиция и, наконец, есть свободные (т.е. предоставленные самим себе)
граждане России. Строится правовое общество и развивается рыночная экономика.
Мы постепенно подтягиваемся к цивилизованному миру…». Дескать, чего еще нужно?!
Такова нынче и позиция государства, бесконечно далекого от
признания той неопровержимой истины, что правильное развитие России возможно
только лишь по пути, отличному от западного. Оно явно не настроено поднимать те
идеалы, которые исходят корнями к традиционным русским ценностям. Но зато, как
всем видно, решительно заряжено на всеобъемлющую культивацию технократических и
«общечеловеческих» (западных) ценностей. Вероятно, в контексте сегодняшних
«демократических реформ» это должно служить еще и превентивной мерой против
распространения «концепции русского духовного возрождения», «альтернативной
либеральной демократии и гораздо более привлекательной, привычной, удобной для
русского человека». Концепции, распространение которой, как заметил в свое
время К.Ю.Душенов, грозит либерализму в России «превращением в маргинальную
идеологию кучки прозападно настроенных интеллигентов, оторванных от народной
массы и чуждых, враждебных ей по всем главным параметрам своего мировоззрения».
Придерживаясь принципа уравнения Церквей и религиозного
равнодушия, это государство одинаково рассматривает интересы самых разных
конфессий, беря под свою эгиду «права» каких угодно «верующих». Поощряя
пропаганду материализма, и не препятствуя проповедям и эскападам хоть воинствующих
атеистов, хоть оголтелых разномастных язычников. Больше того, аннулировав
понятие «русский», оно продемонстрировало тем самым, что сделало ставку не на
русский народ (как на системообразующий элемент в российской государственности
и в российской национальной политике), но на абстрактных
россиян-«общечеловеков», чем на деле нанесло ущерб не просто русским
национальным интересам, а именно интересам России. Подмена понятия «русский»
понятием «россиянин» (гражданин РФ), событие, конечно, вопиющее и удручающее.
Собственно, это еще одно красноречивое свидетельство нынешней тенденции
национального обезличения русских, сулящей им совсем скорое упразднение их
культурной самобытности. И такая перспектива вовсе не надуманна, учитывая, что
сейчас (на фоне громогласной риторики официоза о «приоритетности» национальных
интересов России, его бодрых заявлений о неуклонном «общегосударственном
подъеме» и неумолчных партийных популистских лозунгов) мы имеем до предела
измученную страну (лишенную государствообразующей идеи), критическое
раздробление национального самосознания русского народа, его, чуть ли не
радикальное, «духовное, политическое и бытовое разобщение». На текущий момент –
это духовно обескровленный, тяжело больной, вымирающий народ с колоссально
подорванным генофондом и почти утраченной пассионарностью (балансирующий на
грани непоправимой мутации и бесповоротного внутреннего перерождения).
А тем временем, по мере того, как он все больше ослабевает, иные
российские народности пытаются реализовать сугубо свои этнические интересы (за
счет русских), настойчиво и бесцеремонно набивая себе цену и посягая уже на
русскую историю. Кстати, у нас теперь и так культивируют любую историю (от
древних греков и ацтеков, до зулусов и австралийских пигмеев), кроме нашей собственной
(которую, если и подают нам, то чаще всего с западноевропейской точки зрения).
Причем, уничтожают даже не столько «то, что осталось», сколько то, что –
воистину было. По-видимому, для того, чтобы в памяти людей не усваивались, в
качестве возможных «нежелательных» ориентиров, подлинно национальные
исторические образы и представления. Показательно, что к условиям
«демократического» реформирования страны, ее приобщения к «цивилизации и
свободе», более или менее сносно удалось адаптироваться всем российским
народам, кроме русского. Все наиболее значимые аспекты его национальной жизни
(за исключением церковного) переживают очевидный и неостановимый регресс. А сам
он поставлен в самое униженное положение, «низведен до уровня тупого,
биологического прозябания». Кажется, ныне под вопросом и его дальнейшее
пребывание в роли государственно- и духовнообразующей нации среди других
российских народов. И вот что примечательно. Как только в российском обществе
проявляется здоровое русское самосознание (например, в виде совершенно
резонного открытого напоминания о том, что Россия – это государство русского
народа, который, будучи носителем самой идеи российской государственности,
служит ее базовой нацией, скрепляющей собой все живущие в ней народы, – без
чего России просто не будет), так тотчас же в средствах массовой информации и
«на местах» включается откровенная русофобия и следует соответствующая реакция
на «шовинизм», «ксенофобию» и «разжигание межнациональной розни». Тем самым
настоящий русский патриотизм приравнивается к лжепатриотизму всяких
псевдорусских экстремистских движений и организаций. Такова оборотная сторона
так называемого «правового общества» (непреклонные профессиональные борцы за
«права человека» могут спать спокойно).
Безусловно, сегодня на русских
необыкновенно сильно сказывается их основательная духовная, демографическая
обработка, как, впрочем, и та же урбанизация (не могло пройти бесследно ни
многолетнее идеологическое «промывание мозгов», ни последовательное уничтожение
носителей традиционной русской духовности, особенно «хребетного» крестьянства).
И мало того, что они отличаются от прежних, традиционных русских людей, они
подпали теперь под пагубное влияние очередной, либерально-демократической
идеологии, формирующей их целевые и смысловые установки, прививающей их
этническому самосознанию культ вседозволенности и личного успеха, призывающей к
поклонению мамоне и принятию идеи богатых и нищих. Отсюда, – и повсеместно
растущий моральный инфантилизм русских, обуявшая многих из них погоня за золотым
тельцом, несвойственный им прагматизм в отношениях между людьми, выбор
молодежью (лишенной здоровых ценностных ориентиров), так сказать, попсовой
действительности. Все это результат официально санкционированной американизации
России и беспредельной «дебилизации» ее населения. Оно нынче очутилось под
непрерывным и жесточайшим оболванивающим информационным прессингом (помимо
того, что самой актуальной для миллионов стала проблема элементарного
физического выживания). Индивидуальная
психика «среднестатистического россиянина» изо дня в день напористо и
изощренно третируется изо всех СМИ «на правах рекламы». Обрушившийся на народ
информационный поток, а в особенности транслируемый видеоряд, по существу
направлен на всецелое и неудержное раскрепощение низменных инстинктов (с
последующим безоглядным устремлением людей к «радостям плоти»), на развитие в
человеке бессмысленной брутальной агрессии. Современные СМИ, от частных масс
медиа до федеральных каналов, превратились в сущий «бастион вырождения», сделавшись
«проводниками радикально чуждой нам системы ценностей. Они в огромной степени
ответственны за миллионы бездомных детей, за распад семей, за извращение,
вырождение и гибель» российского населения (А.Дугин). А государство, в свою
очередь, покрывает эту «прямую пропаганду разврата, греха, насилия и
вырождения». Не удивительно, что мы имеем все возрастающий процент душевно
нездоровых, нравственно неполноценных, озлобленных и недовольных «всем и вся»
российских людей. Впрочем, количество оных множится еще и по причине
сложившегося,– вследствие «демократии» и «рыночной экономики», – чудовищного
социального расслоения: в стране образовались мировоззренчески непримиримые,
враждебные друг другу социальные слои, где «одни пухнут с жиру, а другие с
голоду». Между тем, гигантские валютные накопления «нашего» Стабилизационного
фонда находятся под неусыпным присмотром дяди Сэма (для «надежности»),
«вкладываются в иностранные активы» и «финансируют экономику США, ЕС,
Великобритании» (М.Делягин). И маловероятно их использование непосредственно на
удовлетворение насущных народных нужд. Нынешние российские реалии таковы, что
государство приводит себе в заслугу более чем сомнительный способ удерживать
страну «на плаву», торгуя ее природными ресурсами и «развивая» экономику посредством
распродажи российского сырья (по его милости Россия уверенно выступает в
ипостаси «дойной коровы» для Запада). Одновременно, оно не считает «пока»
возможным возрождать производственную сферу и решать злободневнейшие социальные
вопросы (оправдывая это некими «объективными» обстоятельствами). Причем,
действующую власть, кажется, нисколько не заботит, что народ ей больше «не
верит и не ждет от нее ничего хорошего». Что «от безысходности люди спиваются»
(академик Н.Петраков). Самое возмутительное во всем этом то, что русский
человек сейчас призван ею (цинично и как будто в насмешку) исключительно –
«работать и зарабатывать деньги». В свою очередь, добыть сколько-либо приличное
их количество можно или чисто физическим трудом, на износ – «от рассвета до заката»
(пока позволяет здоровье), или – попав «в обойму». Но, по-любому, для
достижения и поддержания даже среднего достатка (дабы заработать необходимые
для оного деньги) ему приходится принимать не-русский (а, точнее, западный)
стереотип мышления и стандарт поведения, разрушающий русское национальное
самосознание и ломающий наш традиционный менталитет (и, к слову, успешным
идеологическим орудием их разрушения с некоторых пор служат, наряду с
«плюрализмом», пресловутые «толерантность» и «политкорректность»).
Корень зла тут не должен вызывать никаких сомнений, – это
безрелигиозная демократическая государственность по западному образцу,
предрешившая «безудержное разграбление наших природных богатств, массовое
обнищание и вымирание народа» (С.В. Перевезенцев). Инициировавшая и постоянно
стимулирующая беспрецедентную всестороннюю вульгаризацию российской жизни, а с
ней и процесс тотального размывания русского национального самосознания,
внутреннего разложения национального духа нашего народа. Создавшая благоприятную
почву для «любого политико-экономического прожектерства, скрывающего за собою
совершенно конкретные групповые или классовые интересы профессиональных
политиков всех сортов» (Солоневич). Насадившая чуждые русской национальной
психологии экономические формы и неприемлемые для нее принципы жизнеустройства.
Деньги и материальный достаток поставлены во главу угла, а добиться его суждено
лишь «сильнейшим» и наиболее приспосабливаемым «индивидуумам», усвоившим
должным образом мораль «потребителя» и выказавшим поистине недюжинное «умение
жить» (приверженцы традиционных установок подлежат нещадной «выбраковке»). По
сути, стараниями власть предержащих ценности бытия в России сведены теперь к
эрзац-ценностям «человеческой оболочки», а смысл самого человеческого существования
– к чистой физиологии, или, что одно и то же, – к жизни «на унитаз». И
свершилось сие при почти полном подавлении «религиозно-нравственного,
мировоззренчески-идеологического иммунитета народа», теряющего нормальный
инстинкт самосохранения, когда люди практически не в состоянии адекватно
противодействовать их планомерному «усреднению» и зомбированию, образуя собой
«весьма удобную для управления биомассу».
Главный же вывод, который с
неизбежностью напрашивается из всего вышеизложенного, правомерно выразить так:
замена в России коммунистической (богоборческой) государственности
государственностью демократической («теплохладной») и метаморфоза страны,– на
сугубо чужеродных началах,– в «светское» государство (начисто пренебрегшее
заветами ее «седой старины» и не предполагающее «соединения» в нем «веры, чести
и жертвенности», как сформулировал его традиционно русское понимание И.А.Ильин)
– это прямой путь к самовырождению и гибели русского народа как самобытной
нации, как самостоятельного этнического и духовного организма.
В означенной ситуации излишне говорить об абсурдности наших
упований на мертворожденные «национальные проекты», затеянные на чужеземном
базисе.
Причем, Запад, если даже не
заинтересован в тотальном исчезновении русских, то едва ли будет содействовать
их национальному возрождению. Но, наверняка, всемерно тому воспрепятствует. Тем
паче, у него для этого есть «козыри». В частности, наше членство в Совете
Европы (с
***
Тем не менее, даже теперь
положение наше не безнадежно. Ведь мы имеем то спасительное основание
национального бытия, которого нет, к примеру, у той же внешне благополучной
Европы. Некогда пережив Реформацию Церкви, и пойдя по пути безрелигиозного
гуманизма, ныне она получила проблему утраты национальной идентичности (в связи
с отходом от христианства) и уже реально столкнулась с проблемой собственного
выживания. Наша же Церковь, слава Богу, избежала реформации и, вопреки всем
злонамеренным усилиям ее противников, так и не отступила от истины Православия,
– не изменила Символа веры и не нарушила канонических основ церковной жизни.
Помимо этого, нам (русским)
желательно решительно уяснить для себя бессмысленность и бесполезность наших
попыток жить по меркам и лекалам западного человека (нашедшего для себя
«достаточно комфортный духовный компромисс между Богом и самим собой, между
Небом и Землей», с акцентом на
последнюю). Как бы нас к этому не призывали, между русской и западной
ментальностью была и останется кардинальная разница, ибо она исходит из
принципиального различия культурных «генокодов» данных цивилизаций. При
западной «потребительской» направленности русского человека, он, заразившись
индивидуализмом и стяжательством, обрекает себя на губительный разрыв между
земными и Небесными идеалами и непреодолимую «внутреннюю распрю». От этого
происходят, этим порождаются все наши неустройства, оборачивающиеся для нас,
из-за потери Высшего, Божественного, смысла, нашими всеобщими нестроениями.
Мы, русские, устроены так,
что одного материального благополучия нам чрезвычайно мало. Ведь «русские люди просто не могут жить без высших идеалов, без
служения им; даже служа мамоне, русский человек безмерно страдает и продолжает
искать Единственно Настоящее» (Е.И.Душенова, гл. р-р из-ва "Царское
Дело").
«Ценности оболочки» в нас не приживаются и не
дают нам ни стойкого ощущения личной самодостаточности, ни, тем более,
душевного успокоения. Да и не могут дать в принципе, поскольку, так или иначе,
но продолжает действовать русский психический стереотип. Но самое важное,
генетическая заданность в сторону православного вероисповедания, заложенного в
русскую цивилизацию, продолжает влиять на нас. Как показало все минувшее
столетие, в отказе от него наше полноценное существование немыслимо. И это
аксиома русской жизни. Вот как раз упомянутая заданность и бессознательная
связь с основами Православно-Русской цивилизации сегодня спасает народ наш от
окончательной и необратимой деградации.
В действительности, именно
через православное мировоззрение мы ясно осознаем, что «не лучше и не хуже
других. Мы другие» (В. Кожинов). И оно же дает нам правильное понимание причин
и сути наших национальных особенностей, а одновременно – отчетливое сознание
общей ответственности за судьбу России (а вместе с тем и Земли как таковой; и
здесь: реконструируя в нашем искусственном, «технотронном» сущем
жизнестроительную и жизнеохранительную традицию Православия, мы восстанавливаем
для себя религиозно-нравственную осмысленность бытия, обретая утерянное ныне
единство человека и природы, столь недостающее перед лицом надвигающейся
планетарной экологической катастрофы). И наше истинное единение в своем
Отечестве достигалось, как это явствует из всей его истории, лишь на основе
православного вероучения, той самой силы, «которая дает удовлетворение и чисто
личное, семейное, и вместе с тем общественное и государственное». Можно,
конечно, сколь угодно оспаривать данное ниже положение, но от этого оно не
перестанет быть неумолимым фактом – «РПЦ и вообще само Православие осталось
единственным и главным центром, который способен объединять людей вокруг себя и
вести созидательную деятельность...».
Следовательно, и спасение страны сейчас естественно зависит,
прежде всего, от скорейшей и всеобщей национально-исторической
самоидентификации русского этноса. По абсолютно верному заключению в этой связи
отечественного философа и лидера международного «Евразийского движения»
Александра Дугина: «Русские должны осознать, что в первую очередь они являются
православными, во вторую – русскими и лишь в третью – людьми». И он же
подчеркивает, что только «тотальная реставрация православного мировоззрения со
всеми вытекающими из него последствиями способна вернуть народ к его духовному
истоку».
Подобное возвращение (вслед
за указанной реставрацией) сопряжено с восстановлением нашей собственной,
русской идеологии – идеологии «здравого смысла», как квалифицировал ее
приснопамятный митрополит Иоанн (Снычев). И если в общественном сознании возобладает
воистину здравый смысл, то это ознаменует собой начало безостановочного
крушения в России той, навязанной ей, демократии, об опасности которой нас
предупреждал еще К.П.Победоносцев, более века назад назвавший ее «великой ложью
нашего времени». Лишь только тогда нам откроется путь настоящего (а не
надуманного) общенационального подъема. И вот какими видятся его вехи в их
непредотвратимой, логической последовательности, показанной схематично: от
воцерковления нации и всенародного покаяния в богоотступничестве к
Всероссийскому Собору («соответствующему церковным канонам и русским
традициям») и определению выбора принципа Верховной власти (в этом случае
неминуемо монархического). Понятно, что на сегодняшний день такой ход событий
представляется полной утопией.
В любом случае, только
возрождая во всей полноте православно-нравственное русское сознание, можно
всерьез надеяться на существенное улучшение нравственно-психологического
состояния нашей нации и последующую реальную гармонизацию общественного и государственного
российского бытия. Лишь двигаясь в русле этой тенденции, мы будем вправе
рассчитывать на единственно приемлемую в современных условиях (учитывая
глобальный геополитический расклад), «единую и сильную, – по И.А. Ильину, –
государственную власть, дикториальную по объему полномочий и
государственно-национально-настроенную по существу».
И в завершение хотелось бы
вновь процитировать великого Подвижника России и неустанного молитвенника за
Святую Русь, высокопреосвященнейшего митрополита Санкт-Петербургского и
Ладожского Иоанна (Снычева), заметившего однажды, что «мы с невероятной
беспечностью относимся к своему национальному достоинству, забывая, что до тех
пор, пока мы сами не научимся любить свой народ, свое Отечество и его историю,
свои святыни – мы и других не сможем научить нас уважать». «Сегодня и всегда не
национализм, как форма противостояния народов и народностей, нам нужен, –
пояснял этот мудрый архипастырь. – Нам нужны любовь, взаимопонимание. Если мы
будем любить свой народ, то не будем вредить народному благу и здоровью, а
будем укреплять свое Отечество личным добрым служением. В итоге народ наш
окрепнет и будет вызывать должное уважение среди других народов, тогда никто не
рискнет обидеть нашего гражданина. Будем же являть пример любви ко всем людям».
Автор:
Всеслав Пересветов
